Более всего, Рустама бесили и раздражали официальные представители спорткомитета и их коллеги из шахматной федерации, которые всячески препятствовали росту и продвижению таланта молодого и одаренного шахматиста, находя различные причины для отказа выезда на международные турниры или иного рода престижные соревнования.
Например, известная история, когда в 1987 году, 12-летний Гата, являясь кандидатом в мастера спорта, выиграл союзное первенство среди юношей. Тогда, помнится, встал вопрос – кому предоставить право представлять страну на мировой арене: совсем юному Гате или 16-летнему Алексею Широву – победителю предыдущего первенства. Было принято решение, назначить матч между ними (который, кстати, выиграл Камский со счетом 3,5 : 1,5), чтобы выявить претендента. Я помню, как это взбесило Камского-старшего: он рвал и метал всё вокруг, не находя себе места.
– Нет, ты видишь – что они творят?! – искал он у меня справедливости, выпучив свои страшные глаза Атиллы и ритуально кружась вокруг меня. Я уже приготовился к тому, что сейчас: в лучшем случае, меня ждет его знаменитый апперкот, ну а в худшем – он меня слопает живьём.
Помню, как после очередного такого отказа, Рустам, злой как черт, заскочил в нашу комнату, в надежде застать кого-то, и не найдя, устало плюхнулся рядом.
– Ты понимаешь, Галиб, эти суки никогда не дадут пробиться наверх моему сыну. – Он зло сжал кулаки и нервно постучал их друг о дружку. Несложно было догадаться, кого он подразумевал под «суками». – Представляешь: опять нашли причину, чтобы не пустить Гату на турнир! Видите ли, недостаточно игр ещё, якобы, сыграл. Ему необходим выход на большую арену, а они его втискивают в рамки каких-то городских чемпионатов. Придурки! Они боятся, что Гата там всех разорвёт, а потому и хотят его притормозить, чтобы продвинуть своего.
И я согласно кивал, даже не пытаясь выяснить – кого он имел в виду, под «своим». При этом самым поразительным было то, что Рустам говорил правду. Хотя и несколько утрируя.
– Нет, это всё бесполезно… – в отчаянии сник грозный боец. – Нужен выход. Нужен какой-то выход. Не может быть, чтобы его не существовало – повторил он, задумчиво уставившись куда-то сквозь меня.
И вскоре, такой выход отыщется…
Чемпионат Ленинграда 1987 года соберет достаточно сильный состав участников, на котором лавры чемпиона достанутся молодому мастеру спорта Владимиру Епишину.
Тихий и неприметный Володя всегда отличался спокойным и ровным характером и кротким нравом. Он страдал близорукостью, а потому всегда носил очки, сквозь которые на тебя глядели большие добродушные и, я бы даже сказал, немного беспомощные глаза. Он был чуточку полноват для своего небольшого роста и оттого, своей походкой напоминал мне неуклюжего и добродушного плюшевого медвежонка. Во всяком случае, таким он мне запомнился.
Возвращаясь к этому турниру, мне хотелось бы отметить всего лишь одну партию, сыгранную Гатой Камским против известного гроссмейстера Марка Евгеньевича Тайманова.
Не отвлекаясь на описание этой невероятно обаятельной личности, которая, как известно, в комментариях не нуждается, мне хотелось только отметить небольшой эпизод разбора сыгранной партии, в которой маститый гроссмейстер оказался побежденным маленьким шахматным «Давидом». Я достаточно хорошо это помню, поскольку тоже находился в окружении тех шахматистов, что плотным кольцом облепили их столик, разбирая и анализируя, согласно установившейся традиции, партии сыгранного тура.
худ. Жан Поль Кайзер
Наконец, когда дошли до рокового хода, Марк Евгеньевич, всплеснув руками, недоуменно вопросил, обращаясь скорее к самому себе, нежели к окружающим:
– Странно: и что это меня дёрнуло так пойти, до сих пор не могу дать вразумительного ответа?
И тут же показал правильное продолжение. Все присутствующие согласно закивали головами. Некоторое время, маэстро, словно завороженный уставился на доску. Очки его медленно стали сползать к самому кончику его носа.
– Уму непостижимо! – снова воскликнул маэстро, поправляя очки. – Ничего не могу понять. Просто, наваждение какое-то…
Рустам стоял неподалеку от меня. Вдруг, наши взгляды случайно пересеклись. Лицо его было настолько серьезным, что я без труда прочитал неописуемую радость и ликование, царившее в его душе. Ещё бы: ведь его сын только что обыграл бывшего претендента на мировую шахматную корону, сражавшегося некогда с самим Бобби Фишером! А это говорило уже о многом…
На улице ещё и не думал таять снег, но яркое солнце уже начинало припекать, весело подмигивая лучами сквозь окна полуподвального помещения и напоминая о том, что весна уже давно вступила в свои права и что очень скоро грядут перемены.
– Нет, что ни говори, а жизнь, всё-таки, прекрасна! – воскликнул Рустам, радостно потирая ладони и окидывая свою мастерскую.
Мы находились в его фото-студии, помещение которой он арендовал недалеко от станции метро «Технологический институт».
Помню, как меня удивило и насторожило столь несвойственное расположение духа, в котором пребывал мой знакомый. Обычно, вечно хмурый и насупленный, сегодня он выглядел на редкость радостным, словно провернул на днях какое-то очередное весьма выгодное дельце. Хорошее настроение настолько переполняло его душу, что он с трудом удерживал себя, чтобы не поделиться этим с близким человеком.
– Наконец-то! – не выдержал всё-таки Рустам и, понизив голос, продолжил почти шепотом – Скоро ты услышишь, как о нас заговорит весь мир!
Я молча внимал словам товарища, продолжая сидеть на потертом и шатком табурете, идиотски улыбаясь и пытаясь понять – о чём, собственно, идёт речь.
Рустам вдруг на секунду умолк, внимательно разглядывая меня, как бы рассуждая про себя – стОит ли продолжать.
Внезапно его осенило:
– Слушай, Галиб, я хочу тебе по старой дружбе сделать подарок!
– То, есть? – насторожился я, весь напрягшись, приготовившись к непонятному подвоху: учитывая его характер, было весьма странным, чтобы Рустам, вот так вот, запросто что-либо кому-то подарил. Впрочем, совсем на днях, он совершенно безвозмездно поделился со мною рецептом проявителя для фотобумаг, снабдив от себя всеми необходимыми реактивами. А вчера, даже пригласил меня к себе в фотостудию.
– Да очень просто: хочешь, я тебе почти задаром отдам своё оборудование? За чисто символическую цену! – ошарашил он меня вновь, заставив напрячься ещё сильнее.
